Но она помнила, кем был доктор Уинтринхэм. В конце концов именно он разрушил обвинение против убийцы ее мужа и тем самым вызвал эти новые осложнения. Возможно, чтобы защитить себя, ей следует поговорить с ним. Но, прежде чем сделать это, она заставила его дожидаться добрую четверть часа.
— Это очень мило с вашей стороны, — заметил Дэвид после того, как они обменялись рукопожатием. — Я не мог рассчитывать на это, но мне казалось, что вы предпочтете узнать новые подробности, даже если они могут принести вам огорчение.
— Вы хотите докопаться до истины, — заметила миссис Берк. — И не притворяйтесь, что вас интересуют мои чувства.
— Да, я хочу знать правду и не могу вынести, чтобы невинный человек пострадал за то, чего он не совершал.
— Естественно, — мягко ответила миссис Берк. — Я разделяю ваше желание.
Дэвид сожалел о ее открытой враждебности, но ничего не мог с этим поделать. Он вкратце обрисовал историю отношений сестры ее мужа с доктором Рэдфордом и последовавшего за этим развода.
— Мой муж изо всех сил старался его предотвратить, — сказала она. — Но это было безнадежно. Джефри Тафнел был сыт этим по горло. Не могу понять, почему Освальд не хотел понять это.
— Что вы этим хотели сказать?
— Барбара практически была нимфоманкой. Еще девочкой она всем доставила немало хлопот. Я познакомилась с ней, когда вышла замуж за Освальда. Тогда она уже состояла в браке. Какое-то время она вела себя вполне разумно, но когда ее ребенку исполнилось шесть лет, все пошло прахом. Она снова стала кружить головы мужчинам. Хотя, по правде говоря, многие из них очень хотели бы держаться от нее подальше. Освальд считал, что в основе всего этого беспокойство за слабое здоровье ребенка, ну и потому что Джефри был очень холоден с ней.
При этих словах миловидное лицо миссис Берк стало ледяным от отвращения. Дэвид почувствовал сочувствие к покойному критику.
— Я никогда не могла понять, почему он женился на ней, — продолжала она. — Похоже, она никогда не была привлекательной. Но, полагаю, некоторым мужчинам нравится, когда женщины влюбляются в них до безумия, хотя большинство находит это утомительным и надоедливым, разве не так?
— С вами можно согласиться, — сказал Дэвид, который никогда не задумывался на эту тему.
— Лично я всегда сочувствовала бедному доктору Рэдфорду. Мне казалось, что все дело — это просто обман с ее стороны. Она прилюдно хвасталась этим. И это было самое худшее в этой истории.
— Могу себе представить. Но Рэдфорд не стал защищаться, не так ли?
— Нет. Насколько мне известно, он не пострадал, во всяком случае в финансовом смысле. В качестве любителя, непрофессионала, он добился больших успехов, чем в прежние времена.
— Делать ошибки стало гораздо проще, — пробормотал Дэвид.
Миссис Берк рассмеялась. Этот смех получился недобрым, и Дэвид пожалел о своей шутке.
— Ваш муж поддерживал отношения с сестрой после развода? — спросил он.
— О да. Довольно теплые. Понимаете, у нее было нервное расстройство и ее поместили в психиатрическую клинику. Освальд был в курсе всех ее дел.
Это совпадало с тем, что он уже слышал от Стива, и довольно многое объясняло.
— Как долго это продолжалось? — спросил он.
— Точно не помню. Сама я с ней не виделась. Я… мы… плохо знали друг друга.
Дэвид с сожалением посмотрел на нее. Он отлично мог себе представить развитие той ситуации. Освальд Берк был полон добросердечия и участия, эти качества в нем отмечали многие, но не находил поддержки в своей семье. Старался помочь своей больной сестре, но не встречал дома сочувствия и поддержки своим усилиям.
— Освальд почти не упоминал о ней. Конечно, я знала, что он поддерживал с ней связь.
Поддерживал связь со своей неуравновешенной сестрой и терял ее со своей холодной, безупречно правильной женой, заключил Дэвид. Оставалось выяснить только самую малость.
— Как вы говорили, миссис Тафнел провела несколько лет в клинике?
— Кажется, что-то около трех лет. Но, право, я точно не помню.
— Что случилось с мальчиком?
По лицу миссис Берк промелькнул испуг, но вскоре она вернула себе прежнее, невозмутимо спокойное состояние.
— Мне кажется, я о нем больше не слышала, — медленно процедила она.
— Вам известно, что отец не оставил его у себя.
— Ах да. Там были некоторые обстоятельства. Ребенок много болел, и его решили оставить с матерью. У них была великолепная няня, которая понимала его с полуслова.
— Вы не помните ее имя?
Миссис Берк задумалась или, по крайней мере сделала вид и отрицательно покачала головой.
— Извините, но я не помню.
Дэвид сказал, что ему пора идти. Но теперь, как оказалось, миссис Берк не желала окончания их беседы.
— Суперинтендант Митчел не сказал мне, почему проводятся все эти расследования по поводу Барбары. Я нахожу их почти неприличными. Это вы их начали? Мне кажется, вы должны объяснить мне причину.
— Пожалуйста, — ответил Дэвид. — Как вам известно, обвинение против этого старого каторжника, Берта Льюиса, основано на том, что у него обнаружили золотой портсигар вашего мужа.
— Да, мне это известно.
— Митчел считает, или, точнее, считал, что Льюис ограбил человека, которого он убил. Сам Берт клянется, что нашел его в проходе галереи. По его словам, он предложил его женщине, которую мы идентифицировали как миссис Тафнел, но та отказалась принять портсигар. Для меня эта история выглядит очень правдоподобно. Трудно предположить, что он мог это выдумать. А раз так, мне хотелось бы выяснить две вещи. Неужели это миссис Тафнел уронила портсигар? Тогда как он мог у нее оказаться, и почему она не захотела взять его обратно? Но если миссис Тафнел не теряла его, то как он мог там оказаться? Вспомните, что тело мистера Берка было обнаружено в соседней комнате.
— Пожалуй, у вас гораздо больше вопросов, чем вы сказали, — довольно неуверенно подытожила миссис Берк. — И вы надеетесь ответить на них?
— Я буду стараться. И суперинтендант Митчел тоже. У него для этого гораздо больше возможностей. Он может все выяснить непосредственно у миссис Тафнел.
— Хотела бы я знать, — поинтересовалась вдова критика, — знает ли он, где ее искать. Когда я звонила ей домой вчера вечером, после ухода суперинтенданта…
— К ней домой? — переспросил ее Дэвид.
— Небольшое частное заведение для неуравновешенных личностей. Тех, кого не брали на учет. Она никогда не состояла на учете и лежала в психиатрической клинике на добровольных началах.
— Понятно. Продолжайте, пожалуйста.
— Там мне сказали, что она уехала в Лондон, но не оставила определенного адреса.
Мистер Симингтон-Коул начинал терять терпение. У него не было никакого понятия, сколько времени потребуется художнику для окончания портрета, но, учитывая темпы работы юного Драммонда, ему казалось, что его портрет должен быть готов. Сеансы позирования закончились уже две недели назад. В то время он попросил показать ему картину и нашел ее почти законченной. Правда, не в том смысле, как он понимал завершенность картины. Но если сравнить его работу с той ерундой, что в наши дни украшает не только стены галерей, портрет его вполне удовлетворял. Тем более что сходство было удивительным, хотя художник и не польстил модели. Это задело его тщеславие, но офтальмолог вынужден был признать, что полотно оставляло впечатление силы и больших интеллектуальных способностей, а, кроме того, руки, этот главный инструмент хирурга, были выписаны великолепно. Фактически работа была завершена, и хирург не понимал, почему до сих пор ему не доставили портрет.
Так что Симингтон-Коул написал Тому довольно резкое письмо с требованием установить дату, с наступлением которой портрет доставят в медицинскую школу. Оргкомитет, по его словам, тоже потерял терпение. Ими была задумана небольшая церемония, посвященная появлению картины в библиотеке, и им не хотелось бы дожидаться, пока все студенты разъедутся на летние каникулы.
Когда Паулина появилась у него в этот вечер, Том показал ей письмо.
— Тогда почему они сами прямо не напишут об этом? — взорвался Драммонд. — Я не верю ни одному его слову. Коул нарочно это выдумал, чтобы подстегнуть меня.
— Но ведь портрет уже почти закончен, разве не так? — сказала Паулина.
Она подошла к мольберту, на котором стоял холст, и откинула скрывавшую его материю.
— Оставь его в покое! — в бешенстве внезапно заорал Том. — Меня тошнит от его вида!
Паулина, привыкшая к его неожиданным взрывам, не обратила на это никакого внимания и застыла, наслаждаясь его работой. Это было первоклассное произведение или почти первоклассное. Она разделяла смутное разочарование, испытанное Уинтринхэмом, когда тот видел его последний раз.